Когда государство, область принуждения и закона, вторгается в церковь,
область свободы и благодати, то происходит подобное тому, как когда знание, принудительное обличение видимых вещей, вторгается в веру, свободное обличение вещей невидимых.
Неточные совпадения
Это качество скрыто глубоко в
области эмоции, и оно обеспечивает человеку полную
свободу, полную независимость мысли от насилия истории, эпохи, класса.
В основе «философии
свободы» лежит деление на два типа мироощущения и мироотношения — мистический и магический. Мистика пребывает в сфере
свободы, в ней — трансцендентный прорыв из необходимости естества в
свободу божественной жизни. Магия еще пребывает в сфере необходимости, не выходит из заколдованности естества. Путь магический во всех
областях легко становится путем человекобожеским. Путь же мистический должен быть путем богочеловеческим. Философия
свободы есть философия богочеловечества.
Пенсильванская
область в основательном своем законоположении, в главе 1, в предложительном объявлении прав жителей пенсильванских, в 12 статье говорит: «Народ имеет право говорить, писать и обнародовать свои мнения; следовательно,
свобода печатания никогда не долженствует быть затрудняема».
В мире германском человек, как свободное лицо, осуществляет идею в ее собственной
области, как безусловную
свободу, — здесь является свободное государство и свободная наука, то есть чистая философия.
Который даровал
свободуВ чужие
области скакать,
Позволил своему народу
Сребра и золота искать;
Который воду разрешает,
И лес рубить не запрещает;
Велит и ткать, и прясть, и шить;
Развязывая ум и руки,
Велит любить торги, науки
И счастье дома находить...
Евангелие в
области хозяйственного поведения указует как идеал не
свободу в хозяйстве и через хозяйство, но
свободу от хозяйства, оно призывает к вере в чудо вопреки мировой косности, увещает быть чудотворцами, а не механиками вселенной, целителями, а не медиками.
Этим нисколько не отрицается и не умаляется реальность
свободы в ее подлинной
области, ибо она всецело принадлежит временному тварному миру и неразрывно связана с необходимостью, т. е. с ограниченностью твари, ее неабсолютностью.
Для христианства в социальной
области нет ни безусловного зла, ни безусловного добра, как они существуют здесь для гуманизма, а поэтому ни одна из мер гуманности, осуществляемых усилиями прогресса, не имеет для него безусловной ценности сама по себе — ни отмена рабства, ни падение крепостного права, ни всякая конституция и «
свободы».
В вечной природе существуют две
области и заключена возможность двух жизней: «огонь или дух», обнаруживающийся как «молния огня» на четвертой ступени, силою
свободы (опять и
свобода у Беме мыслится вне отношения к личности, имперсонали-стически, как одна из сил природы) определяет себя к божественному единству или кротости, и благодаря этому первые 4 стихии становятся или основой для царства радости, или же, устремляясь к множественности и самости, делаются жертвой адского начала, причем каждое начало по-своему индивидуализирует бытие.
Искусство во всяком случае сохранит главное свое приобретение, сделанное в эпоху «секуляризации», — свою полнейшую
свободу и автономию: принося к алтарю, в ограду церковную, жертву своих вдохновений, оно отнюдь не становится гетерономным, не ограничивает себя, преднамеренно замыкаясь в
области культа, но сохраняет широту своего диапазона, по крайней мере как возможность.
Божие всемогущество и вседержительство очерчивают круг нарочитого своего бездействия как
область тварной
свободы.
Трагические конфликты жизни разрешаются для нее творческой
свободой человека, и
область «нравственного» расширяется, т. е. приобретает нравственное значение и то, что не относится обычно к ценностям нравственного порядка, что связано с ценностями иного порядка.